Суд продлил арест таксисту из Дагестана, обвиняемому в финансировании терроризма
33-летнего жителя дагестанского города Каспийск, водителя такси Курбанмагомеда Меджидова обвиняют в финансировании терроризма — он якобы собирал деньги в махачкалинской мечети и в 2017 году перечислил 43 тыс. 500 руб. членам запрещённой террористической организации «Джебхат ан-Нусра». Меджидов отрицает свою вину и утверждает, что указанную в деле банковскую карту заблокировал ещё в 2016 году. Его задержали 11 марта. Сегодня Ессентукский городской суд продлил ему арест до 11 августа.
Задержание Меджидова
Рано утром 12 марта в квартиру Меджидова в Каспийске громко постучались с криками: «Откройте! Полиция!». Меджидов выполнил требование, и в помещение ворвались около 20 вооружённых силовиков, некоторые были в масках и камуфлированной форме, остальные — в гражданской одежде. Меджидова уложили на пол, надели на него наручники.
Супруга Курбанмагомеда Джаминат, которая обратилась в Правозащитный центр (ПЦ) «Мемориал» с заявлением, рассказала, что силовики не представились, не предъявили документов и не объяснили причину своего визита, сказали только: «Он перевел деньги». Джаминат показали «какую-то бумагу», но, по её словам, она была в шоковом состоянии и не обратила внимание, что там написано. Силовики обыскали квартиру, изъяли мобильные телефоны и ноутбук. Они также забрали «Ладу Калину», принадлежащую Курбанмагомеду. Мужчину увезли в неизвестном направлении.
Только спустя неделю Меджидов позвонил супруге и сообщил, что находится в СИЗО-2 Пятигорска и ему вменяют финансирование терроризма. Якобы он организовывал сборы денег в мечети на ул. Омарова в Махачкале и в 2017 году перечислял их находившемуся в Турции человеку, а следствию об этом якобы сообщил секретный свидетель.
23 апреля адвокат Мурад Магомедов, с которым родные Меджидова заключили соглашение, встретился с ним в СИЗО. В тот же день ему предъявили обвинение по ч. 1 ст. 205.1 УК в редакции от 6 июля 2016 года, по которой на момент совершения преступления квалифицировалось финансирование террористической деятельности. Уголовное дело. которое находится в производстве ГСУ СКР по СКФО, было возбуждено еще 11 марта.
13 марта Ессентукский городской суд арестовал его на два месяца. Сегодня, 7 мая, тот же суд продлил меру пресечения ещё на три месяца — до 11 августа.
Версии сторон
Следствие утверждает, что Меджидов финансировал действующую в Сирии и Ираке международную террористическую организацию «Джебхат ан-Нусра»: с 13 апреля по 19 мая 2017 года он сделал семь переводов через «Сбербанк онлайн» со своей карты на счёт некого Ш. Эльжуркаева — на общую сумму 43 тыс. 500 руб. Картой Эльжуркаева, по версии следствия, пользовались и другие террористы, в том числе некий А. Хамирзаев.
В постановлении о возбуждении уголовного дела Меджидову вменяли финансирование двух враждующих между собой террористических группировок — «Исламского государства» и «Джебхат ан-Нусра»; они воевали друг против друга в Сирии. Одновременная поддержка их обеих выглядела бы, мягко говоря, странно.
Видимо, это поняли и следователи, хоть и с некоторым опозданием. В постановлении о привлечении Меджидова в качестве обвиняемого осталась только «Джебхат ан-Нусра». Но в 2017 году эта организация формально уже не существовала: в июне 2016 года «Джебхат ан-Нусра» была переформатирована в «Джебхат Фатх аш-Шам», а в феврале 2017 года, после объединения с другими группировками, — в «Хайят Тахрир аш-Шам».
Меджидов утверждает, что не знаком с Эльжуркаевым, никогда не перечислял деньги ему или другим преступникам, упомянутую в деле карту Сбербанка он заблокировал ещё в 2016 году.
Джаминат считает, что её супруга преследуют за активное участие в общественной деятельности мечети на ул. Омарова, которую считают «салафитской». Он посещал её, изучал там Коран, участвовал в уборке территории, во время пятничных молитв помогал регулировать движение автомобилей и их парковку у мечети, развозить продукты нуждающимся и т. д.
В этой мечети полицейские периодически проводили рейды, проверяли документы прихожан, некоторых задерживали, досматривали под разными предлогами, доставляли в отдел полиции, кого-то ставили на профилактический учёт, как потенциальных экстремистов и террористов.
Меджидов, по словам его супруги, более пяти лет состоит на профучёте из-за того, что исповедует салафитское направление ислама. Ему периодически звонили люди, которые утверждали, что они сотрудники полиции, но отказывались представляться. Они просили Меджидова прийти в отдел дать какие-то объяснения, однако он отказывался, считая требования незаконными. За несколько дней до задержания ему звонил участковый. О чем Курбанмагомед с ним говорил, его жена не знает.
Меджидов работал водителем такси. У него трое малолетних детей.
«Мы наблюдаем, что с 2015 года всё больше уголовных дел террористической направленности возбуждаются по обвинениям в финансировании терроризма. Исходя из нашего опыта мониторинга подобных дел, есть основания полагать, что многие из них сфальсифицированы, не имеют солидной доказательной базы, да и вообще противоречат здравому смыслу и букве закона, — комментирует член Совета ПЦ „Мемориал“ Олег Орлов. — Например, дело Шаври Гаджиева и журналиста „Черновика“ Абдулмумина Гаджиева, которого ПЦ „Мемориал“ признал политзаключенным.
Используются ли такие обвинения для репрессий в отношении людей, которые нашим правоохранителям кажутся потенциально опасными — например, люди придерживающееся ислама салафитского толка, независимые журналисты, активисты? Или нужно продолжать имитировать бурную и успешную борьбу с терроризмом, а в лесу уже ловить некого? Может, всё вместе?
Конечно, это не означает, что все эти дела сфальсифицированы. Но если даже одно из десяти или ста дел сфальсифицировано — это повод бить тревогу. По этой причине мы решили мониторить дело Курбанмагомеда Меджидова. Пока ещё рано делать по нему какие-то выводы. Но общие для всех дел о финансировании терроризма черты уже вырисовываются — засекреченные свидетели, посещение обвиняемым „нежелательной мечети“, чьи прихожане вызывали беспокойство у силовиков, возможная постановка на так называемый профучёт и т. д.
Мы намерены изучать такие дела, так как считаем, что имеем дело с массовым явлением и непонятно, какая часть этих людей действительно совершали вменяемые им преступления, а какая — жертвы фальсификаций».
