Новости Церкви / Church News View this email in your browser

В 1916 году в Петрограде вышла вторая книга стихов двадцатипятилетней Елизаветы Кузьминой-Караваевой, “Руфь”, последнее стихотворение которого пророчески предсказывает судьбу автора — будущей м. Марии, убитой в немецком концлагере в 1945 году:

Я силу много раз ещё утрачу;
Я вновь умру, и я воскресну вновь;
Переживу потерю, неудачу,
Рожденье, смерть, любовь…

Но будет час; когда? — ещё не знаю;
И я приду, чтоб дать живым ответ,
Чтоб вновь вам указать дорогу к раю,
Сказать, что боли нет…

Не чудо, нет; мой путь не чудотворен,
А только дух пред тайной светлой наг,
Всегда судьбе неведомой покорен,
Любовью вечной благ.

И вы придёте все́: калека, нищий,
И воин, и мудрец, дитя, старик,
Чтобы вкусить добы́той мною пищи,
Увидеть светлый Лик.

В предисловии она говорит о дороге, которую выбрала для себя и с которой не собирается сходить: “…Как паломник иду я к восходу солнца. Тайна, открывшаяся мне. Тайна, влекущая меня с высоты, открылась мне; “если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода” (Евангелие от Иоанна, 12:24). 

Приведя эти слова Христа, произнесенные во время Его торжественного входа в Иерусалим, евангелист сокрушается, что несмотря на огромное количество чудес, совершенных Иисусом пред людьми, “они не веровали в него, да сбудется слово Исаии пророка: народ сей ослепил глаза свои и окаменел сердце свое…Впрочем и из начальников многие уверовали в Него…”

Нынешний воскресный день посвящен святым Женам–Мироносицам и праведным Иосифу и Никодиму, тем самым из уверовавших начальников. О. Александр Мень, говорил, что это “день прославления верности, ибо только эти люди остались в первые дни после распятия верны Господу.” В Евангелии названы по именам Мария Магдалина, исцеленная Христом; Мария Клеопова, мать Иакова и Иосии; Саломия, жена рыбака Зеведея и мать апостолов Иакова и Иоанна Богослова; Иоанна, жена Хузы, домоправителя царя Ирода Антипы; Марфа и Мария, сёстры Лазаря, а также Сусанна, о которой мало что известно. Евангелисты упоминают и о «многих других» женщинах из Галилеи, служивших Иисусу и вместе с Ним пришедших в Иерусалим на Его последнюю Пасху, имен которых история не сохранила. 

Никодим и Иосиф были знатными и уважаемыми членами Синедриона — верховного органа политической, религиозной и юридической власти в Израиле, выражаясь по-современному, членами Политбюро. Тайная беседа Христа с Никодимом о рождении свыше содержит в себе “малое Евангелие”, суть христианской веры: “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин.3:16). Никодим выступал на собрании фарисеев, обсуждавшем арест Иисуса. Для них было важно не мнение народа, который они презирали, но от имени которого выносили решения, и тем более не то, чему учил Иисус, а лишь “уверовал ли в Него кто из начальников или из фарисеев. Но этот народ невежда в законе, проклят он.” Никодим возражал: “судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?” По выражению Андрея Десницкого, Никодиму заткнули рот, так как “для них важна не истина, а корпоративная солидарность. Раз начальство и все наши против, никто из нас не может быть за.” 

Евангелие не упоминает, встречался ли с Иисусом при жизни Иосиф, но все четыре евангелиста  рассказывают, что именно он устроил Его похороны. Иосиф не побоялся сомнительной в глазах большинства репутации быть причисленным к ученикам распятого Иисуса, но пришел к Пилату, и попросил отдать ему тело для погребения. Приобретенный Иосифом кусок ткани, в который было завернуто тело Спасителя, сейчас известен как Туринская плащаница и прообраз храмовых икон-плащаниц.  

Богослужение этого дня сочетает в себе воспоминания о скорбных днях страданий, смерти и погребения Спасителя с рассказом о первом свидетельстве Его воскресения, выпавшем именно Мироносицам по их непреклонной вере и горячей любви к своему Учителю. Тропари недели, заимствованные из из службы Великой Субботы, дополняют благочестивую скорбь радостным указанием на совершившееся воскресение Спасителя: 

“Благородный Иосиф, с древа сняв пречистое тело Твое, чистым полотном обвив и помазав благовониями, в гробнице новой положил. Но в третий день воскрес Ты, Господи, даруя миру великую милость.
Женам-мироносицам представ у гробницы, Ангел восклицал: “Миро приличествует мертвым, Христос же явился тлению неподвластным; лучше возгласите: Воскрес Господь, дарующий миру великую милость!”

Если всмотреться в тексты воскресных богослужений в течение всего года, в каждом из них присутствует упоминание Жен-Мироносиц, ибо их личное свидетельство является одним из краеугольных камней веры в воскресение Христа. О них далее так говорит о. Александр: “Легко быть верным в торжестве и радости, легко было быть верным Господу в день Его торжественного входа в Иерусалим, когда весь народ Его встречал, ликуя и прославляя. А вот остаться верным Ему в день Его позорной смерти — это была настоящая верность. Так и наша вера. Она без верности невозможна, потому что разные бывают обстоятельства в жизни, разные состояния души и тела. Когда ты унываешь, болеешь, страдаешь, когда у тебя руки опустились и сердце полно горечи и на всю жизнь обида — вот тогда сохранить верность Господу — это и есть настоящая вера.” В своей проповеди он говорит, что “Женщины–христианки служили и служат Господу всегда”, упоминает монахинь из ордена милосердия тогда еще живой м. Терезы (по-нашему Тарасии), и добавляет, что “а у нас чтится память монахини Марии, которая жила в Париже, в эмиграции, и погибла в немецком концлагере только за то, что спасала людей от преследования фашистов. Вот эти женщины и есть героини — святые нашего времени.” 

Мать Марию (1891 - 1945) считают своей и рижане, где она родилась и где есть улица ее имени, и крымчане, где она училась в гимназии, и петербуржцы, где она начала свой творческий путь перед эмиграцией во Францию. Будучи необычайно одаренной в литературе и живописи, она глубоко интересовалась богословием и еще до революции в России прослушала заочно курс лекций Духовной академии в Петербурге. Живя в Париже, она духовно сблизилась с о. Сергием Булгаковым, была знакома с Николаем Бердяевым, Григорием Федотовым и другими преподавателями Православного Богословского Института. В эссе “Типы религиозной жизни” она так описывала дореволюционное православие и причины его краха: «Со времени Петра Великого наша русская православная Церковь стала атрибутом русской великодержавной государственности, стала ведомством среди других ведомств, попала в систему государственных установлений, и впитала в себя идеи, навыки и вкусы власти. Государство оказывало ей покровительство, карало за церковные преступления и требовало проклятий за преступления государственные. Государство назначало церковных иерархов, следило за их деятельностью при помощи обер-прокурора, давало Церкви административные задания, внедряло в нее свои политические чаяния и идеалы. За двести лет существования такой системы самый внутренний состав Церкви видоизменился. Благочестие есть некая государственная добродетель, нужная лишь в меру государственной потребности в благочестивых людях.” 
В эссе “Настоящее и будущее Церкви” она предупреждала и пророчествовала: «Можно сомневаться в дальнейшем существовании своей родины, можно быть даже уверенным, что ни одно государство, ни один народ, ни одно жизненное устройство не обладает признаками вечности, — только несомненной остается вечность жизни церкви, — врата ада не одолеют ее, она и в дни Второго Пришествия и Страшного Суда будет все той же, в Пятидесятницу основанной церковью. Покровительство со стороны государства медленно внедряет в церковную жизнь нецерковные понятия, подменяет лик Христов, производит смещение планов. Церковная жизнь постепенно перерождается по типу любого человеческого установления, церковь становится ведомством, компрометируется государственными, подчас языческими идеалами.” 
[О постсоветском православии:] “можно надеяться на какой-то период расцвета и религиозной мысли, и религиозной жизни, и напряженных исканий. Но тут всегда один вопрос, обойти который нельзя. Что из себя представляют эти возможные будущие церковные кадры? Точнее, как и в каком духе они воспитаны? [Постсоветские люди] за неправильно положенное крестное знамение будут штрафовать, а за отказ от исповеди ссылать в Соловки. Свободная же мысль будет караться смертной казнью. Тут нельзя иметь никаких иллюзий, — в случае признания Церкви в России и в случае роста ее внешнего успеха она не может рассчитывать ни на какие иные кадры. А это значит — на долгие годы замирание свободы. Это значит — новые Соловки, новые тюрьмы и лагеря.» 

Как ни тяжела была эмигрантская жизнь, Елизавета Юрьевна (Скобцова во втором браке) продолжала учиться, писать статьи, стихи, читать лекции и помогать обездоленным. После смерти двухлетней дочери Насти в 1926 году она не замкнулась на своем горе, а увидела ясную цель в служении ближним. Её личная жизнь так и не сложилась, и в 1932 году она приняла монашество. Оставшись в миру, она сплотила вокруг себя общественное объединение “Православное дело”: “Мы собрались вместе не для теоретического изучения социальных вопросов в духе Православия. Мы помним, что вера без дел мертва и что главным пороком русской богословской мысли была её оторванность от церковно-общественного ДЕЛА.”  Вместе с соратниками она помогли сотням, если не тысячам бедняков и больных как из эмигрантов, так и из простых французов. Она уподобилась библейской моавитянке Руфи, пришедшей с семьей мужа в чужеземный для нее Вифлеем, где неустанным трудом и чутким сердцем снискала себе любовь и уважение израильтян и сподобилась стать прабабушкой Царя Давида и записанной в родословии Христа.   
 

После немецкой оккупации Парижа в 1940 году работа “Православного дела” хоть и стала более опасной, но ещё более расширилась. Как пишет биограф м. Марии, Ксения Кривошеина, “благодаря советской пропаганде до недавнего времени в России существовало мнение, что европейское Сопротивление во время Второй мировой войны было исключительно прерогативой коммунистического подполья. Знания о “другом” подполье всячески замалчивались, потому как эти группы в Европе были сформированы людьми далекими от коммунистической идеи. Русскими в рядах европейского Сопротивления двигали сложные чувства в борьбе с Гитлером: долг послужить приютившей их стране, надежда на победу и освобождение России, поражение не только национал-социалистов, но и крах сталинского СССР.”  Даже “Песня партизан”, ставшая гимном Французского Сопротивления, была написан в 1942 году и впервые исполнена по-русски Анной Смирновой-Марли ( https://www.youtube.com/watch?v=npXWQzh1XN0 ). Но не все известные деятели русской эмиграции, однако, примкнули к Сопротивлению. Например, Зинаида Гиппиус хоть и скептически восприняла публично сделанное Дмитрием Мережковским сравнение Гитлера с Жанной д’Арк, тем не менее благожелательно отнеслась к русским коллаборантам, сражавшимся на стороне нацистской Германии. Священноначалие Русской Зарубежной Церкви не осудило преступный режим. Вторая мировая война для многих стала продолжением войны Гражданской. (В скобках заметим, что если тех русских эмигрантов можно хоть как-то понять и оправдать по крайней мере отсутствием правдивой информации о злодействах гитлеровцев, то гораздо труднее сейчас отмыться тем, кто оправдывает разворачивающуюся буквально в прямом эфире чудовищную войну, где под ложным предлогом “денацификации” и борьбы за “традиционные ценности” один некогда “братский” народ уничтожает другой.)
 

Вместе с о. Димитрием Клепининым и другими соратниками мать Мария кормили больных, арестованных, а также выдавала евреям справки и крещении и прятала их у себя. “Нет еврейского вопроса, - говорила она, - есть христианский вопрос: если бы мы были настоящими христианами, мы бы сейчас все надели (желтые) звёзды.” За это в феврале 1943 её вместе с сыном арестовали и отправили в лагерь Равенсбрюк, где после двух мучительных лет, 31 марта 1945 она была казнена в газовой камере. По одной из версий её гибели, м. Мария пошла на смерть вместо молодой заключенной, обменявшись с ней номерами. В 2004 г. Священный Синод Вселенского Патриархата в Константинополе принял решение о канонизации монахини Марии (Скобцовой), протоиерея Алексея Медведкова, священника Димитрия Клепинина, Юрия Скобцова и Ильи Фондаминского. Еще до них были казнены княгиня Вера Оболенская, Тамара Волковская, Борис Вильде. Они воплотили Христову заповедь, которая в сейчас, к сожалению, упоминается в противоположном своему смыслу контексте: “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин. 15:13).
 

Отмечаемый сегодня в нашей стране День матери не случайно совпал с православным Женским днём и 78-й годовщиной окончания Второй мировой войны в Европе. Сегодня особенно уместно молитвенно почтить память преподобномученицы Марии (Скобцовой) и всех наших соотечественников, перемолотых между Красным Колесом и нацистской свастикой, но не потерявших дара веры, любви и рассудительности, основанной на Христовых заповедях: 

В наш церковный магазин поступило много разных книг, икон, крестиков, именных кулончиков и подарков! Ждем вас в книжной лавке!