• Этот текст вышел в рассылке Kit. Подпишитесь на нас, и вы будете получать письма от Kit два раза в неделю.

Спустя пару недель после того, как Кремль ввел войска в Украину, Лига арабских стран собралась на специальное заседание — и решила создать отдельную контактную группу по ситуации в Украине. 

Так арабский мир дал понять, что готов выступить посредником для примирения сторон. Задача группы — через «отслеживание и проведение необходимых консультаций и контактов со всеми заинтересованными сторонами» попробовать помочь России и Украине найти пути «дипломатического решения кризиса». 

Лига арабских государств, в которую входят 22 страны, — организация довольно церемониальная, как и большинство региональных объединений такого рода. Поэтому решения ЛАГ ни на что особо не влияют, зато по ним можно судить об общей позиции стран-партнеров. 

В ситуации российско-украинского конфликта эта позиция понятна: арабский мир заинтересован в мире на Европейском континенте. Но не из гуманистических соображений, а из сугубо прагматических — и комментируя итоги специального заседания, генсек ЛАГ Ахмед Абу аль-Гейт сказал об этом прямо. «Противостояние… окажет давление на всех нас, некоторые из наших народов пострадают. Мы должны быть готовы защищать свои интересы и занимать позиции, которые служат нашим целям», — заявил он. 

ЛАГ действительно есть что защищать: конфликт России и Украины угрожает арабскому миру экономическими последствиями. Прежде всего речь о продовольственной безопасности: большинство арабских стран зависят от поставок российской и украинской пшеницы. Но дело не только в ней, экономику арабских государств могут подорвать обострившийся энергетический кризис и снижение числа туристов из России и Украины.

При этом служить своим целям и защищать свои интересы арабским странам приходится в крайне непростой и даже деликатной ситуации. С одной стороны, некоторые из них пользуются экономической, военной и политической помощью США — чтобы она не иссякла, необходимо поддерживать антивоенную позицию Запада или хотя бы не перечить ей. С другой — все последние 20 лет Москва активно налаживала связи со странами Ближнего Востока, и на этом долгом пути уже немало сделано — как политически, так и экономически. Выходит, чтобы не перечеркнуть все совместные усилия, осуждать Москву открыто тоже нельзя.

Как же быть? Вопрос непраздный, и именно поэтому российско-украинский конфликт стал для восточного мира настоящим вызовом — особенно для тех стран, которые традиционно считаются друзьями России. Активно дружить с Кремлем для них теперь может быть опасно, а совсем отказываться от этой дружбы — очень невыгодно. 

Как восточные партнеры Кремля выходят из этого непростого положения

Египет, ОАЭ и Саудовская Аравия в поисках баланса

Почти сразу после начала боевых действий в Украине страны Запада попытались заручиться поддержкой максимального числа государств за пределами «западного мира» — чтобы те присоединились к осуждению Москвы и тем самым помогли заставить ее пойти на попятный.

Ситуация изменилась всего месяц спустя, когда Украина вместе с 58 другими странами предложила на рассмотрение Генассамблеи еще одну резолюцию — она приостанавливала членство России в Совете ООН по правам человека. Документ тоже приняли, однако поддержали его уже на треть меньше стран, чем мартовскую резолюцию, — 93. Еще 24 делегации выступили против, а воздержались целых 58 — в том числе те самые восточные партнеры Москвы, ОАЭ и Египет.

Что же произошло за такой короткий срок? Изменилась повестка — но не самого вооруженного конфликта, а голосования. В начале марта оно отражало абстрактную антивоенную позицию того или иного государства и не влекло за собой никаких особых последствий. Апрельская резолюция — другое дело, она содержала в себе не лозунги, а реальную меру. Голосовать за нее значило действительно рисковать поссориться с Кремлем. Именно поэтому те, кто смело голосовали за вывод российских войск из Украины в марте, месяц спустя стали вести себя куда осторожнее. А некоторые — и вовсе так, что не очень понятно, на чьей стороне они на самом деле. 

Хороший пример здесь — все тот же Египет. Сразу после апрельского голосования постоянный представитель этой страны при ООН Усама Абдель Халек распространил в СМИ «разъяснительную записку» (ее полная версия есть в распоряжении автора этого текста). Среди прочего в ней отмечалось, что «Египет рассматривает проект резолюции не в привязке к украинскому кризису или принципу неприемлемости использования вооруженной силы или нарушения суверенитета государств, а в привязке к тенденции к политизации органов и специализированных агентств ООН». 

Смысл этой фразы вы вряд ли поняли, если дипломатический язык вам незнаком. Размытость формулировки означает, что ее можно трактовать как в пользу Москвы, так и в пользу Киева. Москва, например, предпочитает трактовать в свою: этим летом Египет поучаствовал в Петербургском международном экономическом форуме в статусе страны — гостя, и мероприятие лично посетила египетский министр торговли и промышленности Нивин Гамеа. 

С ней встретился советник российского президента Антон Кобяков, который отметил «особый характер российско-египетских связей», а еще похвалил страну за смелость: «Мы рады, что Египет, несмотря на неопределенность, продиктованную глобальными геополитическими изменениями, принял решение продолжить подготовку к ПМЭФ и с успехом выступил в статусе страны — гостя форума». Параллельно «Росатом» получил разрешение на строительство первого блока первой в Египте атомной станции «Эд-Дабаа», на которую ранее Кремль выдал стране кредит в 25 миллиардов долларов — эта сумма покроет 85% работ.

Другой давний восточный партнер Кремля — Объединенные Арабские Эмираты, которые тоже поддерживают с Россией активные бизнес-контакты. Вооруженный конфликт в Украине этим контактам не помешал: ОАЭ уже согласились стать следующей страной — гостем ПМЭФ в 2023-м. 

Как и Египет, Эмираты вели себя крайне осторожно с самого начала российско-украинского конфликта, придерживаясь нейтралитета — не считая мартовской резолюции ООН, конечно, но мы помним, что она была чисто декларативной. Москва осталась довольна: в середине марта глава МИД ОАЭ Абдалла бен Зайд Аль Нахайян прилетел в российскую столицу и выслушал несколько приятных слов от министра иностранных дел России Сергея Лаврова, который выразил признательность за «взвешенную, сбалансированную, объективную позицию» Эмиратов. 

В мае дружбу дополнительно скрепили разговором уже на самом высоком уровне. Тогда Владимир Путин позвонил Мухаммеду бен Зайду Аль Нахайяну, только что вступившему в должность президента ОАЭ, — чтобы «тепло поздравить» его, а заодно поговорить о «стратегическом партнерстве» и «обоюдном настрое на дальнейшее поступательное развитие». Особое внимание уделили вопросам торговли и инвестиций, а в конце договорились «поддерживать контакты на различных уровнях».

Но, пожалуй, в самом интересном положении оказалась Саудовская Аравия. Позиция этой страны очень важна на фоне энергетического кризиса, вызванного российско-украинским конфликтом. Как и ОАЭ, Саудовская Аравия способна нарастить добычу нефти на своей территории и тем самым избавить западный мир от необходимости покупать нефть российскую. Чтобы убедить саудовцев сделать это, в июле в королевство лично отправился президент США Джо Байден. 

События последних месяцев заставили Байдена буквально переступить через себя — и встретиться в Эр-Рияде уже с самим Мухаммедом бен Сальманом. Лидеры приветствовали друг друга по сложившейся в пандемию традиции — стукнувшись кулаками. Да, не дружеское рукопожатие и уж тем более не теплое объятие, но вполне себе символичный жест. И по итогам визита можно сказать, что тему убийства Хашокджи Вашингтон был вынужден замять окончательно (хотя Байден и настаивает, что это не так).

Чем же отплатило королевство? Пока ничем — как и ОАЭ, оно упорно остается нейтральным. Оба государства заявляют, что останутся верны решениям ОПЕК+ — нефтяного «картеля», в который входят 10 стран, в том числе Россия. И будут готовы нарастить добычу лишь в том случае, если мир столкнется с тяжелым кризисом снабжения. При этом, как и ОАЭ, Саудовская Аравия продолжает активно контактировать с Кремлем. Так, Байден общался с принцем Мухаммедом всего один раз, в то время как Владимир Путин делал это уже трижды с начала года — в марте, апреле и июле. 

Активные контакты с Москвой нужны Эр-Рияду и Абу-Даби, конечно, не только для «стратегического партнерства». Еще этими контактами можно «давить» на Вашингтон, отвечая на те или иные действия США в прошлом, а также выторговывая для себя выгодные условия в настоящем и будущем. Среди прочего это важно в переговорах по закупкам американского оружия, в котором нуждаются и ОАЭ, и Саудовская Аравия. Первые укрепляют свою противовоздушную оборону системами THAAD, а вторая будет использовать ракеты «Патриот» для защиты от беспилотников йеменских повстанцев.

А что же Катар — один из крупнейших инвесторов в Россию

Большие деньги «под пристальным вниманием»

Глава МИД ОАЭ Абдалла бен Зайд Аль Нахайян не был единственным высокопоставленным представителем мусульманского мира, который вскоре после начала российско-украинского конфликта побывал в Москве. Вообще, в марте в столице наблюдалось что-то вроде паломничества — туда также приезжали представители Катара, Ирана и Турции. Самым первым был как раз катарский министр иностранных дел и одновременно вице-премьер страны Мухаммед бен Абдеррахман Аль Тани. 

Одного взгляда на взаимные бизнес-интересы двух стран достаточно, чтобы предположить — с Москвой Катар ссориться не хочет. Но есть нюансы. Да, министр иностранных дел и одновременно вице-премьер Катара Мухаммед бен Абдеррахман Аль Тани в марте прилетел в Москву первым, чтобы встретиться с Сергеем Лавровым. Но до этого визита катарский эмир Тамим бен Хамад Аль Тани успел аж дважды поговорить с украинским президентом Владимиром Зеленским (инициатором этого общения оба раза была украинская сторона) и ни разу не пообщаться с российским. Причем Владимир Путин и Тамим бен Хамад Аль Тани так и не поговорили до сих пор — последний раз, если верить сайту Кремля, они созванивались в июне 2021-го. Это необычно: раньше лидеры говорили минимум дважды в год.

Можно подумать, что Катар теперь сторонится Москвы, охотнее контактируя с теми странами, которые Россия считает «недружественными», — но и это описание поведения Катара нельзя назвать исчерпывающим или корректным. Да, накануне визита в Москву вице-премьер Катара встречался с госсекретарем США Энтони Блинкеном, и, если верить Госдепартаменту, в том числе они обсуждали поддержку украинского народа. Но после этого Мухаммед бен Абдеррахман Аль Тани так и не выступил с публичной критикой российской стороны, а во время своего визита в Москву отделался какими-то очень общими фразами.

Эту цепочку из самых разных «да» и «но» можно продолжать долго. Например, страна не присоединилась к антироссийским санкциям — но заявила, что инвестиции в Россию теперь «под пристальным вниманием», а о новых вложениях не может быть и речи до тех пор, пока политическая ситуация не стабилизируется. Или говорила, что заменить Россию на европейском рынке газа не способен никто, — но потом начала переговоры с европейскими странами о газовых поставках, а в конце мая подписала декларацию с Германией об укреплении сотрудничества в сфере энергетики.

Кроме того, вместе с Тунисом и Марокко Катар принимал участие во встречах на американской базе «Рамштайн» в Германии — там обсуждались и поставки оружия Украине, и финансовая помощь ей на военные нужды. Но и работать с Россией Катар все еще продолжает — и будет продолжать до тех пор, пока не увидит в этом прямой для себя угрозы.

Как на позицию восточных стран влияют их (непростые) отношения с США

Резкие заявления и плавные действия

Отдельного рассказа, конечно, заслуживает Сирия. Гражданская война между правительством Башара Асада и оппозицией в этой стране тянется с 2011-го — и все эти годы Кремль остается главным военно-политическим и торговым партнером Дамаска (в то время как западные страны, напротив, поддерживают оппозицию).

Именно поэтому Сирия стала единственным арабским государством, которое признало независимость самопровозглашенных ДНР и ЛНР — что, разумеется, привело к разрыву дипломатических отношений с Киевом. В свою очередь, представители сирийской оппозиции еще в феврале пришли в посольство Украины в Катаре, чтобы выразить свою солидарность с этой страной. 

Так российско-украинский конфликт еще больше расколол и без того расколотое сирийское государство — но это полбеды. Тревожит еще и то, как в этой ситуации ведут себя террористические группировки. Например, действующая в Сирии «Хайят Тахрир аш-Шам» (ранее известна под названием «Джебхат ан-Нусра», запрещена на территории России) явно хочет воспользоваться происходящим. Ее руководство уже призвало сторонников активизировать боевые действия против сирийского правительства, пока Россия занята Украиной. 

В той же логике мыслит и террористическая группировка «Исламское государство»*, которая частично все еще действует в Сирии. Своих сторонников она просит продолжать теракты в Европе — пока «крестоносцы сражаются друг с другом» и внимание всего мира приковано к ним. 

Еще одна страна, риторически расколовшаяся по линии российско-украинского конфликта, — Ливан, где официальная власть и влиятельное политическое движение «Хизбалла» выступили с противоположных позиций. В первый же день войны МИД Ливана осудил Россию за «вторжение на украинские территории» и призвал «немедленно прекратить военные действия», чем вызвал крайнее удивление Москвы (позднее, правда, выяснилось, что МИД не согласовал позицию с правительством и президентом). В свою очередь «Хизбалла» не только поддержала Москву, но еще и возложила ответственность за текущий конфликт на Запад. Генсек движения шейх Хасан Насралла заявил, что «США и страны НАТО продолжают предпринимать шаги по усугублению ситуации», а еще обвинил западный мир в двойных стандартах и молчании во время «преступлений США в Афганистане и Ираке». 

Максимально нейтрально по отношению к России и Украине — но не по отношению к США и ООН — также выступило еще одно исламское движение, палестинское ХАМАС. В конце февраля, пока официальное палестинское руководство хранило молчание, член политбюро ХАМАС Муса Абу Марзук написал в твиттере, что «институты ООН больше не поддерживают мир», а «российско-украинская война показала: эпоха Америки как уникального полюса в мире закончилась».

Все эти слова звучат довольно радикально на фоне крайне осторожных заявлений государств, о которых мы говорили в предыдущих частях. Но на самом деле такие заявления и выражают некий общий взгляд стран — участниц антизападного и антиизраильского сопротивления, да и многих восточных стран в целом. Сам конфликт между Москвой и Киевом их беспокоит мало — куда важнее, кто выйдет из него победителем и какую пользу из этого можно извлечь.  

Понять эту позицию можно — российско-украинский конфликт позволил, что называется, почувствовать разницу. Долгие годы Запад не замечал многочисленные столкновения на Востоке и их последствия (самый яркий пример здесь — палестино-израильский конфликт), а также откровенно не был рад беженцам из арабских и африканских стран. С Украиной — совсем другое дело, и увидев это, Восток осознал, как на самом деле далек он от западного мира, как безразличен ему. Так зачем занимать чью-то сторону? Лучше подумать не об Украине и не о России — а о себе.

Именно так, например, делает Иран, находящийся под многолетними западными санкциями. На словах власти страны могут быть довольно эмоциональны — обида дает о себе знать. Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи во время встречи с Владимиром Путиным в Тегеране заявил, что «если бы альянс не остановили в Украине, то он начал бы такую же войну позже — под предлогом Крыма». Но это на словах — на деле Тегеран поддерживает диалог и с Москвой, и с Киевом. А еще старательно опровергает появившуюся в СМИ информацию о том, что поставляет России боевые беспилотники. 

Аналогичным образом ведет себя и афганский «Талибан»*, который дипломатично призвал конфликтующие стороны к сдержанности и поиску мирного решения — но не сказал ничего конкретного. И Организация исламского сотрудничества (ОИС), в которую входят 57 стран с населением около 1,5 миллиарда человек, — она выступила в том же неопределенном ключе и была такова.

. ><{{{.______)

В заключение приведу цитату доктора Мухаммеда ас-Сагира — это богослов, преподаватель исламского университета Аль-Азхар в Каире, а еще депутат парламента Египта. Возможно, его слова прольют дополнительный свет на то, как именно восточные страны смотрят на происходящее.

В эфире телеканала «Аль-Джазира» ас-Сагир заявил, что «война, вторжение, оккупация и разграбление имущества — ситуация, знакомая современному поколению» мусульман, которые хорошо помнят и оккупацию Палестины, и боевые действия в Афганистане, и вторжение в Ирак, и разрушение Сирии. 

«Но впервые мы видим войну между самими оккупантами, которая бушует на их земле», — сказал египетский депутат и добавил, что, по его мнению, идет эта война «между Америкой и старым континентом (то есть Европой. — Прим. Kit) с одной стороны — и Путиным со стоящим за ним драконом (то есть Китаем. — Прим. Kit) с другой».

Занимать однозначную позицию в российско-украинском конфликте — таком, каким они его видят, — восточные страны не спешат. И при этом надеются, что одним из результатов схватки станет переустройство нынешнего однополярного мира с США во главе. В конце концов, играть на поле с несколькими главными игроками куда интереснее, чем с одним. А потенциально — еще и выгоднее.

* Исламистское движение «Талибан» внесено в список организаций, признанных в России террористическими, его деятельность запрещена.

* Группировка «Исламское государство» — запрещенная в России международная террористическая организация исламистского толка. В 2014 году объявила о создании на подконтрольных территориях Сирии и Ирака нового государства. Впоследствии была разгромлена силами международной коалиции во главе с США и сирийской армией при поддержке России.