(@_@) Всем привет, это политический обозреватель «Медузы»* Андрей Перцев. И — вы не поверите — сегодня я снова хочу поговорить с вами о политике. 

Очень долго мы жили в реальности, в которой у Путина есть некий «план». Когда приходит время, мы узнаем о новых деталях этого плана, а самые нетерпеливые могут все просчитать заранее — поможет «кремлевская логика». Это что-то вроде «правил жизни» высших руководителей страны, и знающий законы этой логики способен понять Россию: не только увидеть суть происходящего, но даже предсказать будущее. В том числе благодаря «кремлевской логике» в стране цвела политическая журналистика — источники, близкие к власти, рассказывали россиянам, о чем думают и говорят в Кремле. Она же сделала популярными анонимные телеграм-каналы, запускающие в интернет-пространство слухи и аналитику по методичкам. 

По «плану Путина» и в «кремлевской логике» страна жила больше 20 лет. С одной стороны, осознание, что все мы зависим от воли одного человека, оптимизма не прибавляло. С другой, оно помогало смотреть в будущее без ужаса — там, где можно было строить прогнозы, возникало ощущение контроля, причем даже если никакого контроля у тебя на самом деле нет.

Война все перечеркнула. Наверняка каждый читающий эти строки переживает ее не только как большую трагедию, но и как свою собственную, личную. Речь о сугубо эгоистическом чувстве — будто почву из-под ног выбили. Будущего больше нет, и невозможно ни думать о нем, ни строить планы. Не знаю, успокоит ли это вас, но обитатели Кремля сейчас переживают то же самое: у них больше нет плана и логики тоже нет. В сегодняшнем письме я расскажу, как так получилось — а еще объясню, почему жизнь без будущего на самом деле поможет это будущее наконец увидеть.

■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎■︎
  • Этот текст вышел в рассылке Kit. Подпишитесь, и вы будете получать наши письма два раза в неделю. На каждое из них можно ответить — написать в редакцию или задать вопрос автору. А если вы хотите поделиться этим текстом, вот ссылка на него.

Президент России Владимир Путин и его окружение всегда считались приверженцами так называемой «реалполитик». Этот немецкий термин описывает стиль политического управления, при котором все действия совершаются во имя выгоды конкретного лица, его близкого круга, элит или даже государства в целом. Можно сказать и грубее — это когда нет ничего важнее наживы. Или, наоборот, дипломатичнее — это когда практичность превыше всего, зато идеология, этика и нравственность в лучшем случае на втором месте. 

Сам термин «реалполитик» придумал немецкий историк XIX века Людвиг фон Рохау, а ее пионером считается канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк — именно он первым начал действовать в рамках этой концепции осознанно. В наше время курса «реалполитик» явно придерживается, например, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. Он выступает против западных санкций — тех, например, которые связаны с отказом от российских энергоносителей — полагая, что они невыгодны в первую очередь самой Европе. Как и Путина, Орбана называют современным автократом, но подходы к «реалполитик» у них заметно отличаются. Для российского президента выгода тоже стоит во главе угла, но он всегда действует в первую очередь в интересах близкого круга и, конечно, своих собственных. Они выдаются за интересы всего государства, что, безусловно, в той или иной степени свойственно всем автократам. И все же именно управленческий стиль Путина можно назвать одним из наиболее показательных в этом смысле — если мы, как минимум, говорим о странах западного мира.

С точки зрения истинных интересов государства и общества такой руководитель, как Путин — большая проблема. Зато он очень удобен для политических аналитиков и экспертов всех мастей. Ведь «реалполитик» (даже если в ее основе заложена не государственная, а личная выгода) предельно рациональна и потому предсказуема. С ней комфортно работать: распознай, что элитам выгоднее всего прямо сейчас — таков и будет их следующий ход. «Кремль поступит так, потому что ему это невыгодно», «Путин примет это решение, потому что хочет того-то» — что-то подобное мы, политические журналисты и эксперты, писали очень часто. Стоит сказать без ложной скромности, что наши прогнозы действительно сбывались. Никакой магии, сплошной холодный расчет. Например, было совсем не сложно угадать, что российские власти не отключат ютьюб, хотя разные чиновники грозятся сделать это уже несколько лет. Или понять, чем вскоре займется свеженазначенный первый замглавы администрации президента.

Когда в 2016-м этот пост занял Сергей Кириенко, у меня вышла колонка под названием «Кремлевский мечтатель». В ней я писал: «Скорее всего, перед Сергеем Кириенко сейчас стоит определенная масштабная задача. Это может быть проведение досрочных выборов президента, важные изменения в Конституции, пересмотр структуры государственной власти». Ни один из моих источников ничего подобного мне не сообщал, но и без них все было понятно — достаточно было знать политический стиль Кириенко и его взгляды, а также то, что Владимир Путин часто нанимает людей под конкретную задачу. И действительно: спустя четыре года в Конституцию внесли поправки, а структуру государственной власти пересмотрели, передав главному хозяину Кремля еще больше полномочий.

Можно привести множество других примеров, но мысль, я думаю, ясна. Понимая, что такое «реалполитик» по-путински, и зная «кремлевскую логику» с основными политическими фигурами, можно было без особого труда прослыть если не прорицателем, то человеком довольно проницательным. Но проницательность эта была ремеслом, и пусть некоторые видели в нас носителей тайного знания — тем лучше было для нас. 

Война ударила по ремеслу, да и атмосферу тайного знания изрядно подпортила. Теперь политические прогнозы не сбываются, а словами очередного источника в Кремле уже мало кого можно увлечь по-настоящему. Кому нужны предсказания в непредсказуемой реальности? 

Дам на этот вопрос парадоксальный ответ — в первую очередь они нужны Кремлю, полностью утратившему контроль над происходящим. Впрочем, он планомерно шел к этому сам. И начал этот путь еще десять лет назад.

«Кремлевской логики» больше нет

Да здравствует «кремлевская логика»

Поймать момент, когда российская правящая верхушка начала — пусть сперва почти незаметно — отходить от стратегии «реалполитик» и отказываться от всякой логики, не так просто. Вероятнее всего, это случилось в 2010-2011 годах, когда Владимир Путин решил вернуться в президентское кресло. 

Это решение не соответствовало устремлениям активной части российского общества. Президент Дмитрий Медведев — человек, кое-как создавший себе репутацию прогрессивного лидера — вполне ее устраивал. Многим Медведев казался если не привлекательным, то как минимум приемлемым вариантом. Чем в конце концов плох руководитель, который делает смешные селфи, встречается со Стивом Джобсом, обещает модернизацию и запускает в Сколково российский вариант Силиконовой долины? 

Не менее важно, что Медведев-президент устраивал и российскую элиту. Путин же мог продолжить работать премьером, а потом, когда надоест, выбрать себе любой другой привлекательный пост, который позволил бы ему и о собственной выгоде не забывать, и влиять на ситуацию в стране. Представьте: нефть и газ активно качаются, благосостояние народа потихоньку, но растет, а Запад все так же очарован прогрессивным российским президентом. При этом баснословная прибыль от экспорта углеводородов оседает в нужных карманах — вполне в духе «реалполитик» по-раннепутински. Система существует ради обогащения правящей группы, которая готова чуть-чуть делиться с гражданами, а в свободное время старается производить благоприятное впечатление на западных партнеров. 

Но Путин тогда впервые показал, что теперь понимает «реалполитик» очень по-своему — и выбрал не выгоду, а статус. Это обострило внутренние противоречия в стране, которая внезапно активно замитинговала. Общество начало раскалываться, и режим завалился в сторону авторитаризма: законы ужесточились, итоги выборов все более явно корректировались, на оппозицию стали давить сильнее. Затем в 2014 году Путин аннексировал Крым, и с точки зрения прагматики здесь все тоже было, что называется, не так однозначно. Да, крымская кампания принесла президенту тактическую выгоду (его рейтинги выросли), однако стратегически ее польза для режима сомнительна, и не только потому, что отношения с Западом испортились, а санкции так никто и не снял. Сами россияне начали осознавать: Крым — не такое уж выгодное приобретение, и его аннексия принесла экономике столько же вреда, сколько пользы, и это еще в лучшем случае. 

Тем не менее, в десятые годы логика в действиях российской власти все еще сохранялась. Во внутренней политике система делала ставку на ужесточение репрессий и огосударствление экономики (то есть перераспределение активов в пользу близкого окружения президента). Но, репрессируя и перераспределяя, российский президент не забывал, что полный произвол может лишить его доступа к власти. Поэтому Кремль редко шел на непопулярные меры, активно поддерживал социальную стабильность и даже давал возможность гражданам выпускать пар на так называемых выборах. Для тех, у кого накопилось, в бюллетени всегда добавляли что-нибудь эдакое — оппозиционного кандидата или привлекательную партию-спойлер. 

В международных отношениях Москва вела себя примерно так же: Путин придерживался образа «плохого парня», но понимал, когда следует остановиться. «Красных линий» Запада страна не переступала: в том же 2014-м Путин осознавал, что если уж совсем жестить в Донбассе, страну накроет санкциями посерьезнее «крымских». Чего ради страдать от них? Поэтому Путин в открытую не вводил войска в Донецкую и Луганскую области Украины. Как бы режим ни кренило, выгода в рамках «реалполитик» по-прежнему оставалась важнее всего.

Но спустя четыре года, в 2018-м, когда Владимир Путин победил на очередных президентских выборах, он снова изменил свой подход и все же перешел к непопулярным в народе мерам, которых раньше откровенно сторонился. Так, летом 2018-го власти объявили о пенсионной реформе — и тут же получили тяжелейший провал рейтинга.

Чем дальше, тем меньше в кремлевских действиях было «кремлевской логики». Вспомним еще одно знаковое событие новейшей российской истории — референдум по поправкам в Конституцию. В чем была выгода? Законодательство не требовало общенародного волеизъявления — в обязательном порядке референдумы нужны лишь для внесения изменений в первые две главы основного закона, а их Путин менять как раз не собирался. Так что с поправками вполне могли справиться депутаты Госдумы и члены Совета Федерации, но референдум провели несмотря ни на что, в том числе на пандемию. Россияне голосовали в багажниках, на камнях и на пеньках (все это, если вы забыли, реальные примеры) не из практических соображений. Просто Владимиру Путину приятно смотреть, как народ его поддерживает. Теперь он делает не то, что выгодно, а то, что приятно.

Но даже когда это стало очевидно, мы, российские политические эксперты, продолжили жить так, будто «кремлевская логика» все еще работает. Именно поэтому многие из нас не верили в войну даже за несколько дней до ее начала — ведь воевать с Украиной не только чудовищно, но также непрактично. А Путин — он же прагматик, он не будет поступать иррационально. Да, он может пугать маневрами на границе, но точно добивается этим понятных целей — очередного раунда переговоров с США или снятия санкций. За год до войны, кстати, именно так и было: тогда на фоне маневров российских войск у границы Украины Путин встретился с американским президентом Джо Байденом.

В это сложно поверить до сих пор, но маниакальное желание Путина завоевать соседнюю страну перевесило все рациональные доводы. В украинские города летят ракеты просто потому, что Путину этого хочется. И ему никого не жалко — ни украинцев, ни россиян. 

Чего ему захочется дальше, мы не знаем и знать не можем. А потому — и это наконец пора признать — потеряли всякую возможность прогнозировать действия Кремля. У него больше нет логики, а значит ее больше нет и у наших прогнозов.

Что же тогда осталось?

Не планируйте прогулок поздней осенью

Ведь любой прогноз теперь — лишь один из возможных сценариев

Простейший бытовой пример. Допустим, вы решили расслабиться после работы и посмотреть комедийный фильм. Скорее всего, вы проведете время ровно так, как задумали, а отказаться от своих планов вас заставит разве что форс-мажор. Но это вряд ли: вы дома, где контролируете все или почти все, а в интернете полно фильмов на любой вкус. 

Совсем другое дело, если вы запланируете загородную прогулку на ближайшие выходные. Стоит поздняя осень, и погода крайне переменчива. Что угодно может пойти не так! Например, внезапно резко похолодает. Или зарядит ливень стеной на целый день. Или задует такой ветер, что сдует кого угодно. Прогноз погоды? Вы и сами знаете, что к нему лучше относиться философски, прогнозы бывают неточны. Короче говоря, будьте готовы остаться дома, чтобы посмотреть еще парочку фильмов. Ну, или все-таки пойти гулять и промокнуть до нитки.

Можно сказать, что Кремль запланировал загородную прогулку, но тут налетел ураган. Причем к ураганам Москва не привыкла — до войны она действовала в максимально благоприятных для себя условиях, и внешние обстоятельства почти не влияли на ее планы. Благодаря высоким ценам на нефть и газ пополнялся бюджет, молчаливое большинство привыкло к выборам без выбора, а протестную активность говорливого меньшинства удавалось купировать ужесточением законодательства. Система все контролировала и была максимально устойчива. Общество хорошо это чувствовало, и многих устраивало такое положение дел — устойчивость системы воспринималась как высшая политическая добродетель не только властью, но и народом. 

Начав войну, Кремль попал на территорию, которую не может контролировать. Под территорией здесь имеется в виду даже не реальная украинская земля (хотя и она, безусловно, тоже), а сама ситуация в целом. Внезапно чуть ли не главным политическим фактором выживания системы стал некий Другой — это целая страна, Украина, а также все ее союзники — который может ответить, причем ответить неожиданно и сильно. Ответить не только оружием, но также санкциями, многие из которых по-настоящему болезненны. Все это создает мощный фактор неопределенности не только снаружи системы, но и внутри нее. 

Неопределенность сгущается все эти долгие месяцы, и Кремль мечется. Именно поэтому в августе-сентябре, когда украинские войска внезапно совершили успешное контрнаступление в Харьковской области, он начал то хаотично отменять, то в спешке назначать референдумы о «присоединении» оккупированных территорий. Они должны были пройти в праздничной и спокойной атмосфере, но не получилось ни праздника, ни спокойствия: референдумы провели скомкано и некрасиво, без агитации, под дулами автоматов. Логичным шагом было бы отложить их, но мы помним, что «кремлевской логики» больше нет. Если последние ее крупицы и оставались в верхах, то были утрачены вместе с ощущением контроля над ситуацией. 

Чтобы вернуть себе силу, контроль и инициативу на поле боя, Кремль решился на мобилизацию — и тут же обрек себя на новую неопределенность внутри собственных границ. Появился еще один Другой, от действий которого власти теперь тоже ой как зависят — это россиянин, не желающий прыгать в окоп. Все еще сложно сказать, сколько таких точно — не только тех, кто уехал, но и тех, кто скрывается от военкомата по российским городам и весям. Но вместе со своими возмущенными родственниками они формируют внушительное облако неопределенности, столкнуться с которым власти тоже явно не ожидали. Чем закончится столкновение Кремля с этим облаком в будущем, пока не предскажешь, да мы и с недавним прошлым еще не разобрались. Например, протесты против мобилизации в лояльном федеральной власти Дагестане — что это было? Повторятся ли они снова? Эти протесты невозможно было себе представить еще совсем недавно, но они случились. Зато традиционно «протестные» Москва и Санкт-Петербург отнеслись к мобилизации и полицейским облавам скорее прохладно. И, опять же — что это было? Повторится ли? Или мы все-таки еще увидим большие митинги на площадях центральных городов? 

Возможно, Кремль впервые по-настоящему не знает — так же, как и мы с вами. В условиях тотального незнания — пресловутый «туман войны» давно накрыл не только боле боя, но и всю страну — власти теперь постоянно меняют планы. Как жить в реальности, в которой главный актор, власть, утратил всякую логику (и это не фигура речи), забыл о прагматике, упустил инициативу и движется в сторону хаоса? Что ж, вот вам три совета.

Во-первых, привыкайте: нет и не может быть никаких прогнозов. С тем, что строить планы стало бесполезно в своей частной жизни, мы уже смирились. Планов, как и логики, больше нет, есть лишь сценарии. У Кремля тоже: как правило, сценариев несколько, они прорабатываются параллельно и каждый может воплотиться в жизнь с какой-то долей вероятности. Через эту призму и читайте любую политическую аналитику. 

Многие авторы таких материалов (и я в том числе) ссылаются на свои источники во власти. Их слова теперь тоже нужно воспринимать иначе. Ни один кремлевский чиновник не может ничего предсказать, даже если он очень влиятельный. Все зависит от прихоти президента, а что завтра взбредет в президентскую голову, не знает никто. Российский высокопоставленный военный тоже не в курсе, какой вскоре получит приказ, как этот приказ будут исполнять люди по ту сторону фронта и как отреагирует украинская армия. Никто. Ничего. Не знает. Поэтому ответ любого моего источника во власти на любой мой вопрос примерно такой: «Мы готовим то и это, а что в итоге получится, зависит от президента». 

Такое положение дел во власти с нами, возможно, надолго, но это не повод отказаться от чтения политической аналитики совсем. В конце концов даже такая информация — индикатор происходящего.

Во-вторых, вспомните: неопределенность — это норма. Жизнь непредсказуема. Все течет, все меняется. Никто не знает, что будет завтра. Да, все это — заезженные фразы, но заезженность не делает их менее справедливыми. За последние двадцать с лишним лет россияне забыли, что в сущности любая ситуация — и политическая тоже — должна зависеть от многих факторов и акторов, а не только от воли обитателей кремлевских башен. Пора вспомнить об этом — Кремлю в том числе. 

Наконец, в третьих, имейте в виду: все происходящее — не приговор. Сплоченность украинского общества и действия вооруженных сил страны доказали, что «планы Путина» и «кремлевская логика» — не лом, против которого нет приема. Им можно противостоять, превращая их «планы» в собственные «сценарии». В феврале мало кто сомневался, что российская армия войдет в Киев. Сейчас же все меньше сомнений в том, что украинские территории, которые сейчас контролируются Россией, могут вернуться домой — как минимум в границы до 24 февраля.

><{{{.______)

Все эти годы и даже десятилетия, живя в парадигме «кремлевской логики», мы ничего хорошего не ждали от руководства собственной страны. Но оставались спокойны, ведь мир вокруг был предсказуем и понятен.

Вера в существование «плана Путина» и его неизбежное воплощение баюкала нас, порождая выученную беспомощность. Большинство россиян никак не сопротивлялись намерениям власти, а успешная адаптация к любой ситуации считалась чуть ли не вершиной гражданской активности. 

Интересно, что во всем этом мы видели свой шанс на хорошее будущее, но по-настоящему он появился только сейчас. Этот шанс — полная неопределенность происходящего, захватившая не только наши жизни, но и кремлевские кабинеты.

*Объявлена в России «иностранным агентом»