Здравствуйте, это журналистка Маргарита Лютова.

Двадцать четыре года назад, в августе 1998-го, российское правительство и Центробанк объявили о техническом дефолте в разгар тяжелейшего экономического кризиса. И с тех пор дефолт в России — синоним нищеты, безработицы, хаоса.

Тех, кто хорошо помнит 1998-й, разговоры об угрозе нового дефолта могут приводить в настоящий ужас. А ведутся эти разговоры постоянно вот уже несколько недель. 

Дефолт России предсказывают и международные рейтинговые агентства, и отдельные экономисты. Миллиардер Олег Дерипаска и вовсе уверен, что нынешний кризис будет гораздо тяжелее того, что случился 24 года назад: «[Россию ждет] кризис минимум года на три жесточайший. Умножайте кризис 1998 года минимум на три».

И действительно: те проблемы, которые сопровождали дефолт 24-летней давности, возникли сейчас и безо всякого дефолта. Современная история знает не так уж много примеров экономических санкций такого же масштаба, как те, что были выдвинуты Западом в отношении России на фоне войны. Но все эти примеры говорят об одном: вводятся санкции быстро, а остаются на десятилетия. Скажем, Иран живет в санкционной изоляции больше 40 лет. 

Вероятно, нечто подобное ждет и Россию — можно ли на этом фоне считать дефолт действительно большой проблемой? Способен ли он дополнительно усугубить и без того непростую ситуацию? И когда вообще может случиться? 

В этом тексте мы постараемся дать ответы на все основные вопросы — но сначала придется разобраться с базовыми понятиями. 

Что нужно знать о дефолте

В широком смысле слово «дефолт» означает нарушение обязательств по контракту. А в современном финансовом мире под дефолтом чаще всего имеют в виду неспособность должника исполнить свои финансовые обязательства.

Когда человек берет в долг, он заключает контракт — на словах или письменно. Скажем, если вы занимаете деньги у знакомых, вы обсуждаете: когда именно сможете вернуть долг, с процентами или без. Это и есть контракт. Кредитный договор с банком, в котором прописаны все условия, — тоже контракт, но уже официальный. И если люди чаще всего занимают деньги друг у друга или у банков, то у государств и компаний есть для этого еще один инструмент — облигации.

Вот несколько терминов, без знания которых будет трудно разобраться в теме.

→ Облигации (их еще называют «бонды») — долговые бумаги. Тот, кто выпустил облигации, называется эмитентом. Он продает свои долговые бумаги на рынке, а их покупатели становятся кредиторами эмитента. Простой пример. Допустим, вы купили облигацию компании X номиналом 100 рублей на срок до 2030 года. Это означает, что компания X взяла у вас 100 рублей в долг и должна вернуть их к 2030 году — разумеется, с процентами.

→ Купон — процент по облигациям. Выплата эмитентом процентов по долгу называется погашением купона. Почему такое слово? Когда-то облигации были бумажными и при выплате процентов от них отрывали купоны. Вернемся к компании X: до 2030 года она будет регулярно выплачивать вам купоны — то есть проценты. А в 2030-м вернет и номинал — 100 рублей. 

→ Проспект эмиссии — документ, который описывает все условия облигационного займа, в том числе график выплаты купонов. Если компания X не выплатит купон в срок, перечислит меньше, чем обязалась, или сделает это в зимбабвийских долларах вместо обещанных рублей, она нарушит условия проспекта эмиссии — и, соответственно, свои обязательства перед вами. Произойдет дефолт. 

→ Суверенные облигации — долговые бумаги, которые выпускают только государства. Стать эмитентом суверенных облигаций для страны — самый распространенный способ занять деньги. Но есть и другие: например, государство может взять кредит у международной организации или даже в коммерческом банке. Зачем государства вообще берут в долг? Чтобы покрыть дефицит бюджета — то есть чтобы получить средства на необходимые государственные расходы (если бюджетных денег на них не хватает). 

Государство может занимать деньги внутри страны — например, через выпуск облигаций в собственной валюте. Такие бумаги называются облигациями федерального займа (ОФЗ), их продают всем: банкам, инвестиционным фондам, компаниям, частным инвесторам, то есть нам с вами. Или страна может занять за рубежом — тогда облигации номинируются в иностранной валюте и становятся частью внешнего долга. Если государство не может исполнить свои обязательства по этому долгу — например, в срок выплатить купон всем держателям, — оно объявляет суверенный дефолт.    

Россия за всю свою историю объявляла дефолт дважды. Первый раз — в 1918 году, когда большевики отказались платить иностранным кредиторам по долгам царских времен. Второй — самый знаменитый — в 1998 году. 

Переходим к госдолгу: сколько денег должна Россия 

С момента введения санкций, заморозивших международные резервы России, внешний долг страны оказался в центре внимания. Чтобы рассказать о нем во всех деталях, понадобится много чисел. 

На начало 2022 года общий внешний долг России составлял 478 миллиардов долларов. Это чуть меньше 30% российского ВВП. 

Примерно две трети суммы, или 301,6 миллиарда долларов, — долги частных и государственных компаний. Еще почти 80 миллиардов долларов — долги банков. А непосредственно долг государства в составе совокупного внешнего долга — 62 миллиарда долларов. 

Из них 20 миллиардов долларов номинированы в иностранной валюте, остальные — в рублях, но выплатить их нужно иностранным держателям. Поэтому рублевые обязательства и отнесены к внешнему долгу. Их оценка в долларах дается по курсу на начало года. 

Если сложить внешние обязательства самого государства с внутренними (то есть с обязательствами по облигациям федерального займа), получится меньше 20% ВВП. И это низкий уровень для стран с сопоставимыми экономическими показателями. Для сравнения: у зависимого от экспорта сырья Чили, где ВВП на душу населения чуть выше российского, госдолг, по оценкам МВФ на октябрь 2021 года, достигал 37,3% ВВП.

Поэтому до войны и санкций долги России не вызывали у иностранных инвесторов никаких опасений. Напротив — российские суверенные бонды были популярны и размещались на рынках под невысокие проценты (чем выше доверие инвесторов к эмитенту и уверенность в его платежеспособности, тем ниже процент по облигациям). 

Почему Россия оказалась на пороге дефолта

Россия также была на хорошем счету у международных рейтинговых агентств, которые, присваивая странам рейтинги, определяют вероятность дефолта. До начала войны такая вероятность для России оценивалась как низкая. 

Но 3 марта международные рейтинговые агентства Fitch и Moodyʼs резко опустили рейтинг России до нижней ступени «мусорного». Такая оценка означает, что от российских суверенных бумаг в инвестиционном портфеле лучше избавиться, потому что эмитент с высокой вероятностью может допустить дефолт. 

Основания для своих опасений Fitch описывало в том числе так: жесткие санкции «могут подорвать готовность России обслуживать государственный долг». 

Российские власти вскоре подтвердили выводы Fitch. В ночь с 5 на 6 марта президент Владимир Путин подписал указ, которым разрешил выплачивать долги странам, совершившим в отношении России «недружественные действия», не иностранной валютой, а рублями. И не только странам, а любым «связанным» с ними иностранным кредиторам. 

Через два дня российское правительство составило список «недружественных» государств. В него вошли США, Канада, Великобритания, страны Евросоюза, Австралия, Япония и еще почти два десятка стран и территорий. Параллельно ЦБ приостановил выплаты процентов по рублевым облигациям нерезидентам, то есть иностранными держателям российского госдолга. Больше всего таких держателей именно в США и Великобритании, об этом свидетельствуют данные ЦБ на начало 2021 года (более свежие оценки не публиковались). Причем речь идет о не аффилированных с Россией юрлицах — то есть о «настоящих» иностранных инвесторах. 

Этим инвесторам перспектива получить рубли вместо валюты в нарушение условий займа не понравилась — как и перспектива вообще остаться без купонных выплат. И 8 марта рейтинговое агентство Fitch вновь понизило рейтинг России — на этот раз до самой низшей ступени С, она означает «дефолт неизбежен». 

Отдельно агентство уточнило: даже если Россия начнет платить, но рублями, это все равно будет считаться дефолтом. Первый тревожный дедлайн наметили на 16 марта. Тогда Россия должна была погасить выплаты по процентам на 117 миллионов долларов. 

Министр финансов Антон Силуанов заранее предупреждал: на тот случай, если платежное поручение в долларах не будет исполнено, уже оформлена рублевая платежка. То есть Минфин подготовил распоряжение платить рублями — опасаясь, что банк откажется провести долларовый платеж из-за санкций.  

Но платежное поручение в долларах исполнили, а деньги поступили американскому банку Citi. Минфин США в свою очередь издал специальный документ — лицензию, разрешающую американским банкам принимать такие платежи от России. И подтвердил, что санкции не распространяются на выплаты России по собственным долгам.

Ситуация повторилась 21 марта. Платеж на 66 миллионов долларов для иностранных держателей российских облигаций успешно провел американский банк-корреспондент JPMorgan Chase.

29 марта российский Минфин вновь отчитался о выполнении обязательств. А в ближайшие дни России предстоят еще два крупных платежа по облигациям, номинированным в валюте: 31 марта — на 447 миллионов долларов, а 4 апреля — на 2 миллиарда долларов (крупнейший платеж в графике на этот год).

Последний платеж — не просто погашение купона, а возврат номинала выпуска долларовых облигаций вместе с накопленным купонным доходом. И здесь еще одна тревожная новость: 29 марта российский Минфин неожиданно объявил, что намерен досрочно выкупить все эти бумаги у держателей, заплатив номинал и накопленный с прошлой оплаты купонный доход в рублях. 

Судя по всему, Минфин пошел на это, потому что международные системы из-за санкций заблокировали счета Национального расчетного депозитария (официальный расчетный центр страны, через который проходят операции по ценным бумагам, в том числе по облигациям), объясняет один из российских финансовых аналитиков из крупной компании, пожелавший остаться анонимным. Из-за этих блокировок держатели облигаций ни за рубежом, ни в России не могут получить причитающиеся им выплаты. Выкуп бумаг в рублях — попытка обойти эти препятствия. В таких условиях инвесторы могут либо согласиться получить рубли по текущему курсу, либо неопределенное время ждать перечисления долларов. 

Еще два российских экономиста на условиях анонимности сказали Kit, что дефолтом такая ситуация точно считаться не будет. Раз Минфин сам предлагает инвесторам досрочный выкуп — то есть выставляет оферту, хоть и с оплатой в рублях, — то изначальные условия выпуска облигаций, прописанные в проспекте эмиссии, для такой сделки действовать не могут. Оплата выкупа в рублях остается на усмотрение инвесторов (можно и отказаться), поэтому не нарушает обещание платить по облигациям в валюте и не может считаться дефолтом.

Однако это еще не все, впереди еще одна критическая дата. Выпущенная американским Минфином лицензия, разрешающая американским банкам принимать от России платежи по долгам, действует до 25 мая. После этого России еще предстоит как-то перечислить иностранным держателям своих облигаций купонные платежи почти на 2 миллиарда долларов до конца 2022 года. Первой датой платежа после того, как истечет срок лицензии, станет 27 мая. 

Продлить лицензию можно — и даже не отменяя санкций. «Но чтобы это стало возможно, [России] потребуется предпринять значимые шаги по деэскалации [в нынешней войне]», — говорят аналитики Morgan Stanley. 

Будет ли считаться такими шагами объявление России о «кардинальном сокращении» военной активности на киевском и черниговском направлениях после переговоров с Украиной в Стамбуле — пока неизвестно. 

Есть ли способы избежать дефолта (да, но это уже неважно)

Если лицензию не продлят, у российского Минфина технически не будет возможности заплатить в валюте. Тогда Россия может попытаться все же заплатить в рублях, рассуждает в разговоре с Kit Олег Вьюгин, профессор Высшей школы экономики и глава наблюдательного совета Московской биржи. 

По его словам, предлагая платежи в рублях, страна покажет, что нарушает свои обязательства невольно — ей просто не дают перевести деньги. Однако это все равно, скорее всего, будет расценено как дефолт.

Россия могла бы попытаться спасти себя от него — например, скупить бумаги за счет оставшихся резервов. Но это бессмысленно, ведь дефолт — далеко не самая большая проблема страны прямо сейчас, объяснял «Медузе»* экономист Олег Буклемишев, который во время дефолта 1998-го работал в Минфине и потом участвовал в переговорах о реструктуризации российских долгов. «Дефолт — это наименьшая боль, которую Россия сейчас может переживать, как бы сложно мне ни было это сказать», — заявил он.

В свою очередь Вьюгин считает, что у Минфина есть причины все же попытаться избежать суверенного дефолта. Во-первых, он способен запустить цепную реакцию — то есть спровоцировать кросс-дефолты уже в компаниях, по обычным корпоративным облигациям. В проспектах эмиссии многих компаний указано, что при наступлении суверенного дефолта держатели корпоративных бумаг могут досрочно потребовать расплатиться с ними по долгам. А это поставит компании в очень сложное положение. 

Во-вторых, такие кросс-дефолты могут затронуть и все суверенные облигации. Например, если у России не получится погасить купон по одному конкретному выпуску, то потребовать досрочного погашения смогут и держатели остальных российских гособлигаций в валюте. А это десятки миллиардов долларов. 

И даже если расплачиваться в рублях, это большие деньги для российского бюджета. А они сейчас нужны ему для других целей, объясняет Вьюгин. Кроме того, в случае неспособности России расплатиться иностранные кредиторы могут попытаться взыскать деньги, наложив арест на зарубежное имущество Российской Федерации. Например, — на здания российских торговых представительств. 

Проще говоря, для российского Минфина попытка не допустить дефолт — это попытка избежать дополнительных расходов. При этом эксперт признает: для российской экономики в целом дефолт (или его отсутствие) большой роли уже не играет.

Так почему дефолта уже поздно бояться 

Как это — дефолт больше не играет для российской экономики большой роли? 

Профессор экономики парижского университета Sciences Po Сергей Гуриев в разговоре с Kit объясняет этот парадокс так: «В российской народной памяти кризис 1998-го года называется „дефолт“. И поэтому, наверное, люди так боятся дефолта. Но все, кроме самого дефолта, из списка 1998-го мы уже увидели». 

«Список 1998-го» был длинным. К тому моменту, как правительство Сергея Кириенко (сейчас — первый заместитель главы администрации президента), объявило дефолт, российская экономика уже была в тяжелом состоянии. По итогам предшествующего 1997 года казалось, что ситуация в экономике немного стабилизировалась: ВВП впервые закончил год в пусть скромном, но плюсе в 0,8%; инфляция снизилась до 11%, хотя двумя годами ранее превышала 200%. 

Но уже в начале 1998-го возобновился экономический спад. Государству не хватало денег для исполнения своих обязательств: расходы были велики, а доходы не росли даже несмотря на налоговую реформу. Нефть резко подешевела, развивающиеся рынки лихорадило из-за азиатского финансового кризиса. В интервью «Коммерсанту» в 1998 году Кириенко заявил, что государству не хватает средств примерно на 26% расходов. И с неожиданной прямотой добавил: «Мы должны жить по средствам. Нам необходимо понять, что мы недостаточно богаты. Более того, мы должны честно сказать, что мы довольно бедны на сегодняшний день». 

По средствам жить не получалось. Расходы не сокращались, и государство наращивало долг. Из-за растущих рисков его обслуживание стремительно дорожало — в мае ставки по российским долговым обязательствам приблизились к 50% годовых. Наращивание госдолга в течение года было подобно финансовой пирамиде, вспоминал позже экономист Евгений Ясин: новые облигационные займы шли на погашение процентов по уже действующим.

Россия обратилась за экстренной помощью в МВФ, но полученные деньги уже не могли ничего исправить. Центральный банк повысил ставку сначала с 30 до 50%, а потом и до 150%. 13 августа 1998 года российский рынок рухнул. Ставки по гособлигациям взлетели до 200% годовых. А 17 августа правительство объявило, что отправляет курс рубля в свободное плавание (до этого он искусственно поддерживался), прекращает выплаты по рублевым облигациям и вводит мораторий на выплаты коммерческих банков в адрес иностранных кредиторов. 

За месяц доллар подорожал с 6 рублей до 21, инфляция по итогам года превысила 80%, банки рушились. Люди, державшие государственные краткосрочные облигации, лишились сбережений. А те, кто хранил деньги на рублевых депозитах, остались без их значительной части — ее съела инфляция. Валютные вклады были принудительно конвертированы в рублевые. 

«Огромная девальвация, полная остановка финансовой системы — всю эту совокупность событий граждане запомнили как дефолт», — говорит Гуриев. Сейчас рубль потерял примерно 40% своей стоимости, фондовый рынок был закрыт почти месяц, из России ушли многие западные компании, инфляция достигает двузначных значений, Центральный банк поднял ставку до 20%, из страны практически нельзя вывезти доллары, их невозможно снять в больших объемах со своего же счета. Все это и есть финансовый кризис, продолжает он, и по сравнению с этим дефолт — небольшая проблема. 

Поэтому бояться дефолта людям не стоит, заключает Гуриев: «Все самое страшное уже произошло».

Разница нынешней ситуации с тем, что было в 1998 году, очень большая, добавляет Вьюгин. Тогда экономика начала расти буквально через полгода, а Минфин, по грубым оценкам, расплатился по большинству обязательств в течение следующих пяти-семи лет. 

Сейчас — совершенно другое дело. Мы увидим длительное ослабление рубля, длительный рост инфляции, длительное отсутствие импортных комплектующих, длительное сокращение объема внешней торговли, от которой сильно зависят ВВП и доходы страны. «Экономика не отожмется», — уверен Вьюгин.

Иными словами, последствия для России будут не только ощутимыми, но и долгосрочными. Один из лучших способов представить эти последствия — посмотреть на перспективы рынка труда. 

Из примерно 72 миллионов работающих человек в России около 16 миллионов — бюджетники. Это оценка экономиста Владимира Гимпельсона, который исследует российский рынок труда уже много лет. Доходы бюджетников заметно сократятся, потому что значительная часть — например, врачи и учителя — получают зарплату из региональных бюджетов. Основной источник финансирования для многих регионов — федеральный бюджет. Чем меньше в нем денег, тем меньше помощь регионам. И тем меньше возможностей платить бюджетникам. 

Еще около 16 миллионов человек работают на крупных и средних предприятиях — от оборонного комплекса до строительства и торговли. Чем сильнее сектор пострадал от санкций, тем выше риски лишиться если не работы, то дохода или его заметной части. Например, московский аэропорт Шереметьево с 16 марта отправил в простой на неопределенный срок 40% сотрудников, которые, по словам пресс-службы аэропорта, будут получать две трети оклада. Еще около 10–12 миллионов российских работников — сотрудники малого и среднего бизнеса, которому значительно проще увольнять людей без последствий со стороны трудовых инспекций или местных властей, чем крупным предприятиям. 

Наконец, примерно 28 миллионов заняты вне корпоративного сектора: предприниматели без юридического лица, самозанятые и не имеющие формальных трудовых контрактов. Среди них могут быть высокооплачиваемые высококвалифицированные специалисты, но в массе своей это люди с не очень высокой квалификацией и не очень высокими доходами. Они ничем не защищены — и в очень уязвимом положении.

Крупнейший работодатель среди всех российских секторов — торговля, в ней занят примерно каждый пятый работающий. Значительная часть из них может пострадать и из-за ухода с российского рынка иностранных компаний, и из-за неизбежного сжатия потребительского спроса вслед за доходами. Если же добавить сюда сектор услуг (рестораны, гостиницы, развлечения и так далее), то можно говорить, что под ударом оказываются больше 20% специалистов. 

Можно ли сейчас что-то сделать? Или тоже поздно?

Готовиться к кризису нужно было раньше — до вторжения России в Украину и масштабных западных санкций, признает Гуриев. Именно тогда было бы уместно советовать менять рубли на валюту (и хранить ее в наличных деньгах), закупать лекарства и товары длительного пользования впрок, а также открывать счета в заграничных банках. Сейчас все это делать не просто поздно — невозможно. 

Однако базовые «дефолтные» правила все же есть. Их четыре.

• Главное — внимательное личное бюджетирование. Проведите ревизию своих ожидаемых доходов и расходов хотя бы на ближайшие несколько месяцев. Расставьте приоритеты между расходами: какие из них в приоритете и нельзя сократить, какие можно уменьшить, а от каких — вовсе отказаться (и отложить деньги).
• Кризисы — не лучшее время для долгосрочных решений. В первую очередь для тех, которые влекут за собой новые расходы. Например, не стоит прямо сейчас покупать квартиру в ипотеку, если у вас нет уверенности в том, что вы сохраните работу. Брать кредиты, затевать большой ремонт при недостатке денег — тоже плохая идея, особенно с учетом резкого подорожания строительных материалов и техники. Рублевые накопления, которые вы не успели перевести в валюту, часто советуют конвертировать в большие покупки — и Kit тоже советовал в одном из недавних текстов. Однако перед тем, как сделать это, тщательно все взвесьте — и оцените, действительно ли вы сможете выполнять новые финансовые обязательства в течение долгого срока (например, вовремя вносить ипотечные платежи).
• Если инвестируете, инвестируйте с осторожностью. С большой осторожностью. В последние два года в России наблюдался настоящий бум розничных инвестиций. Число частных инвесторов превысило 17 миллионов человек. Значительная часть этих людей — неопытные игроки, которые несут большие потери из-за обвала российского рынка и обесценивания рубля. После возобновления торгов на Московской бирже у инвесторов может появиться соблазн «отыграться» — и, например, скупить подешевевшие бумаги. Если вы в их числе, будьте благоразумны. Прочтите памятку Morgan Stanley о самых распространенных ошибках во время распродажи на рынках.
• И помните: лучшие инвестиции сейчас не связаны с финансами. Российские экономисты много лет призывали инвестировать в человеческий капитал. Государство призыв не услышало, но нам прислушаться к нему никогда не поздно. Образование и здоровье — ваши главные активы в любой ситуации. И вложения — это не обязательно деньги, речь о времени и внимании тоже. Возможно, вы давно хотели пойти на курсы, которые помогут получить новые навыки или повысить квалификацию. От иностранных языков до дата-аналитики — подумайте, какие навыки могли бы вам пригодиться в случае потери работы или переезда? Со здоровьем сложнее. В России уже наблюдаются трудности с лекарствами, а скоро мы наверняка столкнемся с дефицитом медицинской техники и комплектующих. Обследование, операция, серия медицинских процедур — вероятно, все это лучше сделать сейчас. Или по крайней мере поговорить с терапевтом о том, какие меры вам точно нужно соблюдать, чтобы сохранить здоровье.

. ><{{{.______)

Мотивирующая фраза о том, что кризис — время больших возможностей, вряд ли способна на самом деле кого-то мотивировать. Зато может взбесить не на шутку. Дешевеющий рубль, дикая инфляция, лихорадка на фондовом рынке, невозможность снять валюту с собственного счета — какие уж тут возможности? 

И все же помните: финансовая грамотность подобна здоровому образу жизни, это доказано большим количеством эмпирических научных исследований. То есть большинству известны основные правила, но люди им не следуют. Например, потому что на это нет моральных сил. Или кажется, что не позволяют обстоятельства.

Но обстоятельства сейчас таковы, что кризис, который уже начался, будет тяжелым и долгим. Понять его суть, разобраться в его движущих механизмах, научиться принимать оптимальные (и взвешенные) решения в таких условиях, повысить свой уровень финансовой грамотности — вот возможности, доступные каждому. 

С остальными можно разобраться и после того, как кризис закончится. А он закончится, как и всякий другой.

* Издание «Медуза» объявлено в России «иностранным агентом».